-Бабочки порой бывают такими хрупкими, правда?
Так хочется протянуть к ним руки, но не касаться. Шептать имя той бабочки, что задела. Но я ведь его не знаю? Но разве это важно? - она тихо рассказывала, вела свою линию на бумаге, розовым карандашом, вокруг было слишком весело, на обоях расхаживали клоуны с яркими разноцветными шарами, парк крутился игрался и напевал такие знакомые, украденные из детства песенки. И вправду, такие знакомые.
-Аккуратней ведите линию, миледи, - обращалась строгая Антуанетта, только заметив, что ее ручка слегка откланивалась. - Вы же не хотите испортить свой рисунок.
- Эта Бабочка потрясающая. Знаете? Да, конечно знаете, ведь вы знаете все на свете, . - она едва заметно кивнула и прикусила розовый язычок, прикрывая трепещущие пушистые лиловые ресницы.
-Она приносит столько боли. Почему вы вспоминаете о ней? Это не позволительно: Куклам помнить о людях. Мы прекрасные существа, и у нас целая вечность впереди, а вы помните о каких-то жалких людях.
-Не смейте так говорить! - она вскричала,и карусели на обоях вмиг затихли, а кончики носиков серых и бурых мишек высунулись из коробки. Они словно почувствовали те мимолетные переживания, что так ярко окрасили кончики золотых волос, завивающихся в пружинки кудрей. - Мы должны помнить их. Неужели вы не понимаете? Что мы существуем только за счет этой боли. Иначе бы вы были одна. Такая здравомыслящая, холодная.
-А вы не смейте со мной говорить в подобном тоне. - она не повысила голос, но достаточно ее тембру колыхнуться от состояния покоя в влияние власти все вокруг улавливают эту перемену. Рыжая королева никому не давала покоя при своем несогласии или же беспокойстве, точнее никто не имел права быть спокойным. - я прекрасно знаю о возможностях нашего рассудка, миледи. И он бы создал другой рай, без людей.
-Без людей? - девочка невольно осела на пол, и взглянула на нее остекленевшем веселым взглядом, именно кукольным, словно ее просто перевернуло, словно жизнь могли высосать из полуживого сердца лишь два слова.
-Глупость. сломанные куклы способны только повторять. - Антуанетта встала из-за стола, напротив, одарив марионетку упавшую на мягкий белый ковер презрительным взглядом. Но то было живым презрением, почти настоящим, почти человеческим.
Если бы Изабелла так легко не сломалась, то может быть она смогла бы смотреть таким же взглядом. Под ноги златокудрой куклы упал красный тюльпан, и грациозно махнув копной кудрей, убранных в высокий хвост, старшая кукла удалилась. Ведь она точно знала, нужна еще одна вечность. На этот раз слишком долгая, чтобы марионетка могла вновь ходить, говорить, именно сама, и улыбаться по-настоящему...
А что такое настоящее?
Зачем оно нужно?
В особенности, зачем оно нужно столь бессмысленным существам, как они? Но Антуанетта - старшая кукла никогда не задавалась глупыми вопросами. Вопросы философии не имели смысла для нее. Она изначально знала ответы. И ни одно утверждение о правде, о нужном, ни о чем-либо еще, не заставило ее переосмыслить свои доводы, заставить принципы изменится. Фи, кукла умерла? Пускай, куклы как фениксы, умирают, чтобы возродится более красивыми, и умирают вновь, и вечность, две вечности, три вечности, бесконечное число бесконечности. А это уже абсурд. Для каждого из них в этом замке свое время. Для нее это время-часы, для Пьеро - века, для Изабеллы секунды, для Фанни - ожидание событий в современном мире, для Тенши - ожидание релиза любимой музыкальной группы. Почему время должно измерятся лишь мерками, данными людьми?
Нет, совсем не то. Почему они решили когда-то, что по их меркам, должна измерятся вечность?
Расплывчатое понятие?
Слишком философское...
Но Антуанетту опять же не волновал этот вопрос, потому что она считала людей глупыми существами.
Из-за своей многогранности и изменам принципам.
Мир менялся, становился другим, индустриализации и потом информация века.
Мир бежит вне ее, а они остаются в своем маленьком раю. Здесь они рождаются и умирают, маленькие куклы - собранные по крупицам из других... Ведь в пустоте не могло ничего появится.
Даже мир возник не с пустого места.
Как глобально.
Ее кто- то позвал, самым аккуратным образом, и только тогда Антуанетта осознала, что в комнате царит легкий аромат сигарет. Ментоловых, терпких, но нежных сигарет. Почему Саша курил их, если был законченным пессимистом? Может быть это была его маленькая надежда на собственное спасение? Хотя какое спасение у мертвого романтика и конченого человека? Он, наверное, ни на что не надеялся. Что за "наверное"? "Наверное" - подобающий ответ для Рыжей королевы. Только точно. Он ни на что не надеялся, по причинам которые были сказаны еще до и после - много раз.

@настроение: Влюбленное

@темы: Сказка, by Antounette, О Реальности, by Izabella

---

Взрослеть-значит стареть

Взрослеть-значит стареть
Автор: Piero_Tokiossi
Бета: Кириэ-сан

Фэндом: Katekyo Hitman Reborn
Персонажи: Джотто/Джи, Джотто/Козарт Шимон

Рейтинг: R
Жанры: Ангст, AU, Драма, Философия, Психология, Слэш (яой)
Предупреждения: OOC
Размер: Мини, 3 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание:
Взрослеть - значит стареть. Это Аксиома.
Его красные волосы – признак огня, разрушительного, горящего внутри. Татуировка –символ этого самого огня. Его пламя, атрибут- такое же разрушение. Это его жизнь, его…
Разрушение. Повторяя это слово, я вслушиваюсь в каждую звучащую букву в этом слове. Для меня каждый звук и синоним этому слову ассоциация с моим Ураганом. Прежде всего, друга, но как же часто хотелось переступить черту, ведь я знаю, знаю наверняка, об этом переступленном пороге никто бы

Посвящение:
Писалось по заявке Ванильный Бьякуран
"Джотто/Джи/Козарт Шимон. Странная тяга к красно-рыжим волосам, почти фетиш. "

Публикация на других ресурсах:
Где хотите. Мне все равно. Вряд ли сие бред кому-нибудь понадобится...


Примечания автора:
Писать сие работу было здорово, словно расправил крылья и высказал свои мысли, свое отношение к некоторым аспектам.


Его красные волосы – признак огня, разрушительного, горящего внутри. Татуировка –символ этого самого огня. Его пламя, атрибут- такое же разрушение. Это его жизнь, его…
Джи мой хранитель и правая рука. Он всегда слишком близко ко мне, но в то же время слишком далеко. Расстояние, дистанция длинною в вытянутую руку, а порой - всего лишь ладонь. Слишком строгий к себе, к другим, но никогда – ко мне. Друг, защитник и … Вопрос даже не ставится ребром, вопрос просто отсутствует. Есть недоговоренность, есть догадки, попытки, приказы, но нет – определенности. Самого главного. Нет этого самого огня. Нет того простого обожания. Лишь здравая дружба. Сдвигать барьеры не для нас. Мы те, кто их возводим для окружающего нас мира. И одновременно жалко, противно, радостно, что мы не возвели их между собой. Что с нами становится? С возрастом мы стареем – это аксиома. Но сейчас, я думаю, она не имеет значения. Хотя для Джи всегда все имеет значение. Каждая цифра, слово. Правда. Каждая правда имеет значение, и, наверняка, он уже прочитал и эту правду. Правду мудрого Вонголы. Правду влюбленного мальчишки, именно мальчишки, затаившего все внутри. Его глаза читают меня насквозь. Он всегда рядом и слишком хорошо знает эту ту самую горькую, почти подростковую, обиду. Мы же уже «взрослые». Нам всего по 20 лет, а мы уже постарели, не просто повзрослели, а, именно, постарели. Это кажется незаметным. Но это все меняет. В соотношении с другими людьми того же возраста, мы старики. Обидно, все же. И мы прекрасно знаем цену чувств. Он знает, читая в моих глазах, а я узнал, когда впервые осознал их.
Правда не все чувства, можно контролировать. И я остаюсь человеком, хоть мне приходиться возвышаться над самим собой, требовать от окружающих меня верных подчиненных что-то, что выходит за грани понимания нормального человека. Сам факт нашего существования выходит за рамки человеческого понимания, а точнее наши методы. Но я так и не разучился быть человеком. И преодоление слабостей никогда не давалось мне легко.
Козарт был тем звеном, что отчасти воздействовало на меня и плохо и хорошо. Плохим был факт, что с ним я поддался навстречу чувствам, сдался и позволил плыть по течению, не предполагая, чем это может обернуться в будущем. А Джи ему просто не доверял. Ни доверял ни этим ярко-красным глазам, волосам с бордовым – умиротворяющем оттенком, ни спокойствию. Он не замечал, как мы с Козартом были похожи. Ему не хотелось замечать. Но именно Шимон был тем, кто проводил со мной все оставшееся время. Он не был ни правой рукой, ни надежным человеком, я не осознавал до конца последнее, пока не начал здраво судить. Хоть и лицо его всегда почти выражало непоколебимую уверенность, внутренне он был шатким, словно стул на трех ножках, стоящий на спинах трех слонов. Правда, странное сравнение? Но именно это абсурдное сравнение кажется точным определением сердца Козарта. Хотя было одно исключение. Когда дело казалось семьи, он брал себя в руки и становился по силе равным мне. Ведь сила измерялась в решимости: в нашем случае, решимости защищать семью, защищать всех кто дорог нам.
У Шимона тоже были красные волосы, но они не выражали внутреннего огня. Внутри него было скорее созидательное, чем разрушающее пламя. Пламя солнца. Спокойствие заходящего, закатного солнца, приносящего покой измученным жарой путникам, успокоения после дневных забот, мыслей. То самое солнце, теплое, не палящее как дневное, и не холодное, как утреннее, а именно закатное. А кто он был для меня? Он был другом, но эта граница была фантомной. Ненастоящей. Мы позволяли друг другу вещи, которые не позволяли бы себя друзья, но и наслаждались малым, чем насладиться любовники не могут. Наши отношения тоже не были похожи на ураган, разрушающий, влекущий за собой полный хаос, тот же самый закат невидимым заревом окутывал наши произвольные касания, наши непозволительные беседы, намеки, мысли. Спокойствие двух солнц. Властного, возвышающегося в дневные часы над окружающим миром, светила, и закатного, проистекающего из дневного, которое способно дать прохладу – спасения от зноя. Мы сменяли друг друга ради самих же себя. Но в наших отношениях все так же сохранялась позиция старшинства за мной. И становилось то ли горько, то ли сладко от мысли, что по моей просьбе он всегда был рядом, настолько, что даже Джи нервно косился и сжимал кулаки. Огоньки ревности, чувства предательства собственной преданности то и дело отражались в его глазах.
Разрушение. Повторяя это слово, я вслушиваюсь в каждую звучащую букву в этом слове. Для меня каждый звук и синоним этому слову ассоциация с моим Ураганом. Прежде всего, друга, но как же часто хотелось переступить черту, ведь я знаю, знаю наверняка, об этом переступленном пороге никто бы не узнал, никогда. Джи не стал бы трепаться о таких вещах. Только бы выдуманные им приказные успокаивающие нотки слетали с моих губ. Но я ведь никогда не чтил его слугой. Он был для меня Другом, прежде всего. Человеком, на которого я мог положиться.
Когда это случилось, я сорвался. Словно зверь с цепи, которого держали под прицелом, в тесной клетке, на свободу. Собственную свободу чувств. Я не понимал, что тогда случилось, но все казалось чем-то запретным, неправильным, противоестественным, а вместе с этим, вводящим в некий транс. Это словно выпить залпом крепкого саке, когда резко почва уходит из-под ног и остается от обжигающей горечи, пронзившей на мгновение разум, горло, сменяющейся разливающимся опьяняющим теплом по всему телу, лишь упасть. Неизвестно куда, тогда становится все равно. Разрушение. Это именно то разрушение души, добровольное, в некоторой степени мазохистское. Целовать, жадно, словно впитывая нектар жизни, живительный нектар. И еще раз, покусывая, заново по всему телу. Он разрушает меня изнутри. Мой Ураган. Джи. Позволять ему несмелые ласки, сначала - не понимающие, но потом сменяющиеся на такие же страстные, как мои. Позволять ему, вздрагивающему от вспышек экстаза телом соприкасаться со своим. Чувствовать этот жар, этот огонь, опять же разрушающий. И остается лишь молиться всем мыслимым и не мыслимым богам, чтобы не сойти с ума. Сгорать, вновь и вновь в этих глазах в этом построенном вакууме чувств и эмоций, с каждым проникновением. Ни стыда, ни жалости, ничего. Это оглушает, ни пропускает, ни звука, и ты не осознаешь, кричишь ли от наступающего разряжения или нет. Не осознаешь и громкости стонов Своего Собственного и Личного Разрушителя. Просто есть это наслаждение друг другом. Разрушающееся Солнце и Согревающий Ураган, сливаясь, они не могут ничего образовать. Никто не знает, что будет тогда. И я не знал, что будет дальше. Не предполагал. Не смог. Я не Смог? Я проклял себя за это. Он уходил, так же разрушая все. И своим возвращением так же разрушал. Огонь. Мимолетно коснуться татуировки. Но он, словно бы поставил тогда границы. Не я поставил, а именно он. Он остался другом и правой рукой Вонголы. Со временем черта стерлась, но если она так долго держалась, она остается призраком, прошлым, которое ты помнишь, знаешь, учтиво молчишь о нем, но не поступаешь как ребенок, которые не учатся на собственных ошибках.
А ведь толчком ко всему был всего один случай, заставивший тогда провести эту нужную вынужденную черту. Козарт. Мой личный Закат. Мой советник. Мой… Был ли он моим? Казалось бы нелепость. Он и Спейд. Спейд – изворотливый, ему вряд ли кто-нибудь что-то доверит до конца, но я полагался на него. Хоть он и не был в восторге сам. Туман, скрывающий, отводящий глаз. Иллюзионист высшего класса. Я мог положиться на него, но все в семье были против его принятия. И особенно протестовал Джи. О чем думал Спейд, когда поймал Козарта в коридорах? О чем думал, когда затащил в ближайшую комнату? Мне даже не надо было спрашивать его. Он сам дал ответы. Я не понимал его. Когда они закончили…
Я бы скривился от этой фразы, если бы эта эмоция омерзения не пропала со временем, выветрилась, как открытая бутылка хорошего вина. Он.. видел…все.
Он вышел, даже не нацепив мундира на белоснежную рубашку, вальяжно выправленную из узких брюк, хитро ухмыляясь, и, держа в чисто американской манере форменный пиджак с погонами за спиной, сказал:
-Мне было скучно. У вас тут чертовски скучно в Вонголе. Пора добавить интриг. – он исчез, растворился в мороке фиолетового дымка, как полагается иллюзионистам. Для чего такие люди нужны Вонголе? Зачем эти хитрецы в праведной организации защищающей обездоленных, слабых? Зачем героям на руках «черные» неблагодарные масти? А то, что на самом деле не бывает добра без зла. Это только в сказках рыцари, в комиксах – герои могут все: и мир спасти, и человечество уберечь, и вообще они самые –самые. Я прекрасно осознаю, что метод «зло против зла» необходимы. Каждый добивается справедливости и честности своими путями. И в любом успешном пути есть свои подводные камни. Свои тайны, такие как Деймон Спейд.
-Интриган. – лишь проговорил я, спокойным голосом. О чем я думал тогда? Разрушение вновь. Но неприятное, царапающее, бьющее острым топором изнутри, по венам, отсчитывающее удары сердца. Но я Босс. И, возможно, это и стало тогда моим стержнем. Чтобы не показать ни одной эмоции. Не показать ни намека на слабости. Но… Оставалось это пресловутое и чисто человеческое «но», что не превращало меня в своеобразного ледяного монстра. И это «но» - чувства. Скрытые за властной маской. Трезво оценивая ситуацию, я осознаю, когда начал взрослеть, а потом резко стареть, но это происшествие с Козартом и Джи стало толчком, чтобы перескочить сразу через две, а то - и четыре ступени невидимой лестницы познания, опыта.
Взрослея, мы стареем – это аксиома. И она касается не только внешности, она касается жизненного пути, определения места, своего личного места под солнцем и, конечно же, любви.

@темы: by Antounette, Фанфики

---

Point the point
Мы ставим точку. Спешим расставить новы силки для другого. Впиваемся, словно зубами - цена жестокости обоих. Грубый поворот и резкий удар.
Ба-бах! Вот она прекрасная красная кровь стекает с твоих губ, искривленных в усмешке. Я ненавижу тебя! Слышишь? Сжимаю твои волосы в кулак, и пинок. Падение с грохотом. Кажется теперь и твоя кровь на моих руках. Прижимаю ладони ко рту, судорожно вдыхая сквозь них, втягивая воздух трясущимися губами. И снова твой горячий пожирающий взгляд, облизываешь губы, стираешь кистью рук в детском непонятном жесте подтеки красной крови и остатки черной помады ,размазывая ее пятном, от угла рта. Омерзительно. Мне захотелось чем-нибудь кинуть в тебя. Задушить, так же, как сейчас меня душит смех. Почему бы не дать ему сорваться из моей глотки? Утони в нем. Пусть твои уши перестанут слушать, и от звука лопнут мои барабанные перепонки, чтобы не слышать твой голос, твоих сорванных сипловатых но в то же время звонких, как у мальчишки криков.
Point the point
Стремление преодолеть барьер. Смотри! Кулаком наотмашь я разрушаю то, что вижу, стеклянным звоном падают стекла к моим ногам, но в них то же омерзительное лицо. Мое? Твое? С подведенными черным глазами, размазавшейся вокруг глаз тушью с карандашом, напоминающие синяки. Они такие черные, почти как твои. Шепчу это. Ты так мило кричишь.
-Ну же громче! - кричу в ответ, подливая масла в огонь, когда боль вырывается с новой порцией жестокости. Я рушу не себя. Я даже не дотрагиваюсь до тебя. Зеркало сыпется, по кусочкам. Почему так долго? Неужели время застыло? Остро, раз за разом ослепляя самого себя вспышками боли физической. Слишком звонко. Мои руки с осколками теплыми от горячей крови касаются твоих плеч, ты хватаешь пальцами ладони и вытаскиваешь один за одним, разрезая свои собственные пальцы. Эти пальцы. Как же я ненавижу их прикосновения. а после я оставляю кровавые разводы, размазывая кровь по твоим плечам, с которых я спустил длинную неказистую водолазку. Ну же сопративляйся, где же твой барьер. Вновь загорается желание ударить. Со зла. Ты кусаешь губы, ненавижу эти губы с размазанной черной помадой. Хватаю за волосы и тяну за них к себе, оттягивая голову назад.

Реальность встречает холодом, уже несколько дней в этой комнате не закрываются окна, не смотря на довольно промозглую холодную зиму. В этом маленьком раю мне снится ад, странный парадокс, не правда ли?
Беру трясущимися руками пачку, не понимаю, от чего именно трясутся руки, от холода, или от сна, что "ненавязчиво" посещает меня каждую ночь проведенной в местном доступном Раю. Даже Зажигалка отказывается гореть в этом холодном месте. Но мне здесь хорошо, если честно, даже захотелось бросить курить. И, кажется, я становлюсь идеалистом. Правильно, Мир пал и перевернулся, что случилось? Банальная скука сковала по ногам и рукам. Всех. И кукол в том числе. Появились новые "персонажи" нашей жизни в этом утопичном замке. ШаКа и Нимф. Оба странные - одна половинчатая девочка, с глазами удивительно напоминающими шахматное поле с очень мелкими клетками ( сначала, издалека кажется что это точки дребезжат на идеально белой радужке, но подойдя ближе обнаруживаешь, что ее глаза - нечто удивительное и, вообще, странно-омерзительное); Нимф, как он сам утверждает, покровительствует снегу. Ага, как же, очередной сумасшедший человечек, сбежавший от жизни, он постоянно тоскует, и кажется что он несет на себе печаль, тоску и усталость всего мира, целиком взятого. Страдалец, епт. Ну ладно, не мое дело, хотелось бы ,сказаьть, собачье, но Антуанетта, как бы запретила. Черт, слушаю какую-то жалкую, куклу, что стала человеком. Зачем? Может она понимает, что бренность ее дней, вовсе заключается не в ее времяпрепровождении, а в том, кто она. Если время резко станет ограниченно, любой человек подорвет свою задницу, чтобы, кинуть в поток приключений. Но это, если, конечно, эта ленивая задница, в смысле человек, осознает. Антуанетта, изредка приходит, когда не занимается адаптации ШаКи к этому миру. На самом деле мне наплевать, когда приходит эта рыжая бестия со своими приказами, я все равно в Своем Раю с Адскими снами. Прямо не верится, чтобы я начал говорить такие глупости. Надо сходить сигарет купить.

@темы: by Sasha, О Реальности

---

Парк Развлечений

Автор: Piero_Tokiossi
Бета: ССБ

Фэндом: Katekyo Hitman Reborn
Персонажи: Джинджер Бред/Назару

Рейтинг: PG-13
Жанры: Ангст, AU, Драма, POV, Романтика, Слэш (яой)
Предупреждения: OOC
Размер: Драббл, 3 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Посвящение:
Моему любимому увлечению куклам и персонажем с излишней эмоциональностью.
Примечания автора:
Честно, я сам не знаю, просто ли они дружили в этом произведении, или любили. Такие абстрактные понятия.
Даже поспорю, что такого пейринга вы никогда не видели.
Автор знает, что его текст далек от идеального.
Автор не знает, как правильно писать имя Мельфиоровской Куклы.
Автор не несет ответственности за рвоту, понос словесного мата от прочитавших сие бред.
А еще Персонажи не принадлежат автору, а лишь дядюшке ООСу и мангаке Амане.

Так странно, его тело не пахнет ничем. Ни пластмассой, ни цветами, ни пеплом, ни фарфором. У него, будто бы не рушимая улыбка. И лицо, такое детское, простое, доброе и, в тоже время, хитрое. Даже обидно, что он всего лишь кукла. У него душа ребенка, жадная, непосредственная; капризность, привычки и свои не раскрытые таланты. Интересно, а сколько ему на самом деле лет? Но когда спрашиваешь его, зовешь, он уходит в тень, лишь поблескивает его цепочка прикрепленная на шляпу. Иногда мне кажется, что он плачет. У него всегда опущена голова, рыжие пряди коротких оборванных, но аккуратных волос выделяются, но, все также оттеняются огромными полями белой ведьмовской шляпы. У него забавное лицо, остекленевшие глаза, совсем, как у человека, который бьется в лихорадке. Вы когда-нибудь смотрели в их глаза?
Эти глаза и впрямь могут показаться стеклянными, поблескивают в свете искусственного света, слегка бледнеют. Только эти глаза больного человека, вовсе не кукольные, по-сравнению с его глазами.
Глаза Куклы Мага всегда открыты в них замерли звездочки, как бы абсурдно это не звучало. До его кожи холодно касаться. Он всегда такой хладнокровно-стойкий, и может создастся иллюзия, что он не живой, этот Джинджер Бред.
***
Первое, что запоминается в схватке с ним– широко раскрытые бесстрашные глаза, глаза наполненные звериной злостью, решимостью, и длинные, невероятные, розовые волосы, собранные в высокий конский хвост, пусть и бессмысленный. Все равно, пол лица скрывают выбивающиеся пряди. У него острые черты, пухлые губы, слегка розоватые, но бледные, в глазах странный блеск. Может быть, та самая искра его жизни? Еще не до конца сформировавшийся подросток. Под плащом скрыто тщедушное тело, из-под одежды Блек Спела виднеются остро очерченные ключицы. Угловатый мальчишка с длинной косой. Миниатюрная безумная смерть, хотя нет, не безумная, а слабая, но самоуверенная. Такая странная. У Назару, привычка делать все наспех, быстро, что свойственно подросткам с их бессмысленным максимализмом.
Но он так любит своих братьев, а любит ли он своего капитана – Юни? Любит ли Блек Спел? Он так часто говорит о братиках. Братик Гамма и Братик Тазару. Иногда это раздражает, но может они единственные, кто у него остались? Нет же, у них есть Юни, пусть и лишившаяся рассудка временно, которая всегда так милосердна ко всем. Назару никогда не упоминает о ней. Он считает ее предательницей? Да, наверное.
***
Никогда не смотрел на него больше пяти минут. Почему? Я не знаю ответов, меня выбешивает его хладнокровие и улыбочка. Никто из нас, не выдает тайны наших исчезновений из жизни базы Мельфиоре в Японии. Но мы любим убегать. Каждый по –своему. Я люблю убегать, именно убегать, словно бы не боясь столкнуться с Вонголой. Хотя, почему «будто бы»? Я точно не боюсь с ними столкнуться. Я ведь все смогу их одолеть, ради братиков. Ради Гаммы, Ради Тазару. Но думаю за такой поступок, как побег, они точно меня наказали бы.
А Джинджер бесшумно исчезает. Когда я вижу его вновь, он одет совершенно не в то, что обычно, лишь шляпа остается на месте, полы которой до сих пор скрывают лицо.
-Ты боишься солнечного света? – мне кажется вполне уместный этот вопрос, на что, слышу его смех, такой приторно-детский, но этот смех хочется слышать.
-А Назару как всегда глупит. – говорит он не уместную фразу, как будто бы разговаривает сам с собой. Всегда кажется, что он сам с собой. Даже бесит! Нет, ну честно.
Он ходит быстро и проворно, но все же не быстрее меня. Почти всегда догоняет, но, как будто специально держится за спиной. Куда мы идем? Мы идем к грани детства. Маленькому кусочку нашего счастья, пустого и невменяемого. И тогда не хочется кричать на него, как всегда. Мы идем в парк. Он одет в простой комбинезон и тенниску желтого цвета, а я - в фиолетовую тунику и белые шорты. Без формы, мы обычные люди, не подчиняющиеся ни чьим приказам. В форме мы лишь пешки в игре высших, тех искусственных Погребальных венков и Бьякурана. Как и Джинджери Бред, теперь я знаю все, но Кукла Мага попросила меня молчать. Ведь он рассказал мне все, разъяснил, а мне оставалось лишь слушать его, откинувшись на спинку сидения в стальном, ярко раскрашенном лебеде, плывущем по миниатюрному озеру аттракциона. Он единственный, кто знает ответы на все на свете, он единственный, кто читает мысли из всех нас - капитан, настоящее тело, которого никто никогда не видел. Обидно, и даже жалко, ведь иногда хочется знать ответы на все вопросы, как Джинджер Бред. Только, эта Кукла колдуна при всей своей необыкновенной способностью, совершенно не сильнейшая. Его сила в жалких насекомых. Хотя, не помню, пауки насекомое? Бр-рр, ненавижу пауков!
***
Он так трогательно хватается за руль в кабинке колеса обозрения. На самом деле, он немного боится высоты. Невольно, проводя с ним время, перестаешь контролировать способность читать чужие мысли. Он напоминает храбрящегося мальчишку, что стоит у двери комнаты, в которой нет света. Мальчишку, убежденного в наличии монстров под кроватью. Такой забавный. Он смотрит на меня осуждающее, насуплено, и даже немножечко зло. Какой простой, слишком простой. Назару не может отцепиться от руля, но делает отчаянные попытки в сознании. Страх. Никогда бы не подумал, что этот воюющий мальчик боится столь мелочных вещей. Когда колесо делает один круг, он выходит первым, чуть ли не отталкивая меня обратно в кабинку, не давая выйти, поэтому я уже усвоил – он всегда выходит первым, то ли торопится вылезти из кабинки, принесшей ему некий страх, то ли опять же пытается казаться старше, пытается своеобразно выиграть во всем. Вспыльчивый. Да. Определенно, он вспыльчив. Когда маленький мальчик, держащий в руках сахарную вату случайно наступает ему на ногу, он начинает кричать. И громкий, к тому же, я зажимаю ему рот рукой. И шепчу, приподнимаясь на носочки, на ухо: «тише». Он успокаивается, так же быстро, как и взорвался. Правда, щеки его еще пылают в признаке оставшейся злости. Иногда создается ощущение, что о самоконтроле, этот мальчишка не слышал. Наверняка, он провалил кучу миссий. Но его храбрость и стойкость совсем, как у оловянного солдатика, защищающего перед жабой миниатюрную хрупкую балерину. А что защищает он? Интересно, он видит мой взгляд из-под полов шляпы. Он сосредоточенно изучает всегда весь список каруселей, хотя, наверняка, изучил его наизусть и видит нужный, и тут же вся его концентрация, подобно карточному домику, падает.
***
Мы всегда прощаемся у набережной, словно влюбленные из каких-то американских комедий. Но я никогда не признаюсь, что люблю его. Да, конечно, прямо не хватает еще розовых соплей развесить и плакать в уголочке! Я что не мужчина, что ли? Но это стало нашим своеобразным ритуалом. Он стоит почти на обрыве разбитого бордюра, иногда ветер развивает его рыжие волосы, он снимает шляпу, лишь перед тем как мы прощаемся. Раздражает! Неужели нельзя обойтись без нее и в парке?! Но я никогда не задаю этот вопрос, он просто забывается. На фоне темнеющего пасмурного заката, он кажется светящейся фигуркой, его мраморная ненастоящая кожа приобретает живой оттенок, и волосы, такие ярко рыжие, кажутся тысячами шелковых нитей медного и медового оттенка. Неужели он, правда, кукла? Мне не хочется в это верить. Я обнимаю его, жадно прижимая к себе. Именно тогда я понял, что его кожа ничем не пахнет, и она холодная, но это приятный холод.
***
Я исчезаю, так же неожиданно, как и прихожу, он уже привык, сначала кричал, стоя посредине улицы и что-то твердя наступающему сумраку, когда меня там не было, но потом, он смирился. Как смешно и просто. Слишком просто, Назару смирился.
Я оставляю за собой холод, я знаю, я не ощущаю его тепло, просто знаю, что моя кожа от его прикосновений нагревается. Мне бы хотелось почувствовать, каково это, на самом деле, а не в иллюзорном понятии, - обниматься.
Мы еще сбежим, Назару. И потом еще раз, чтобы украсть чужие минуты других нас, только дождись следующего раза.

@темы: Фанфики

---

На фотографиях - действия, на картинках - лица

На картинках- лица, на фотографиях - действия, но мир кружится в обратной перспективе. Окружающим нужны Лица на фотографиях. Действия в псевдокод-картинках.
Муки по холсту, молниеносны
и
простые движения в неопределенном направлении, в неправильности форм ...



и восторг. Пустые глаза обожженного художника, они смотрят на миллионеров скупающих картины взглядом побитой собаки. Действия?! Действия. Пустые картины в которые пиарщики вкладывают смысл, в которой критики видят суть.
А где лица? Картинки мертвого действия, бестелесного и неизвестного.
Новый парадокс? Нет, скорее глупый вывод, сделанный кем то до меня, вырванный из чужих голов, сорванный с чужих губ.

Нет, не совсем. Нет чуть не так
со своих - собственных. Я вор собственных убеждений. Зачем они мне? Конфеты величия у моих ног, за спиной пряутся лица с пузлыми щечками, на них ямочками, или же без них, с аристократическими носами, притворяющиеся кем-то, кем они не являются, и одновременно являясь мной.
И обрывочный смысл...
Он прокрадывается в тени отбрасываемой художником , конфету у ног блестят пытаясь вырвать своими скромными светлыми пятнами на суд публики тайну, показать публике истинные мотивы лживого художника.
А он снова мулюет очередной шедевр.
Он не берет в руки фотоаппарат.
Странная штука со слишком правдивой в собственной блеске отображаемых изображений, на отражении стекол линз.
Людям нужны лица в фотографиях, действия в картинках.

@темы: by Sasha, Что такое хорошо, что такое плохо, О Реальности

---

Сегодня все сошли с ума...

Сегодня все сошли с ума. Сгорели в огне собственных страхов, больных мечт, которые вонзались в лицо, в глаза острыми раскаленными иглами,
Урвали кусок Творчества, Искусство Эмоций, низкое и одновременно слишком живое, слишком настоящее, неправдоподобно гротескное.
Кружится голова, от эмоций, которые охватили душу, они глубже вгрызаются в нервные окончания, слезы текут по лицу. Невыносимо горячие, такие же невыносимо ,как хочется кричать, эта боль, раздирает изнутри, чужая боль, это счастье давит на тебя, это неповторимость глотает в себя. Прекрасное, яркое вспышками, огнями, фанфарами, оно въезжает в твою жизнь, заставляя усомнится, а жил ли ты? Существует ли реальность, и все это сила чувств, сорванных с цепи.

@темы: by Fanny, О Реальности

---

Сбитый вдох

Писать, впитывая чужой слог, дышать каждым словом, чужим прикосновениям и свято верить, что ты есть ты, это так глупо, не правда ли?


Не нужно ответов, замолчите. Бегите, спасайтесь. Они уже здесь, мои мысли выливаются пузырьками колы на белые джинсы, на белые рубашки, скинутые к вашим ногам. На телах танцуют сумасшедшие блики. Бабочки, проглядывает гармоны, проглядывает суть ли себя? Это сложно назвать сутью, омерзительную маску подростковой души. Она ломается, словно стекло, под ударами слабых кулаков, со скрипом прорывая кожу изнутри, боль пропитавшая себя.


И поиск, бесконечный
поиск среди строк, среди мира, цепляясь вновь за какие –то не понятные забытые дневники, брошенные владельцами, укрытые в Архивах, далеко-далеко.
Владельцы, которые забросили их будто бы игрушек на маскарадном вечере у более богатой девочке. Но игрушки дышат владельцами, крадутся за ними, всплывая в образах, и их лапы, казавшимися плюшевым успокоением, теперь сжимают горло, за этими игрушками приходят другие- слишком живые дневники, те бабочки –люди пропитанные каждым словом. И я одна из них. Я впитываю по частичкам чужой мир, потому что внутри меня ничего нет.



Крадусь притворившись милой игрушкой вслед за подолами и шлейфами ароматов чужой кожи на сапогах на шпильках, на английских туфлях. Я уже растворяясь в них ,не успев протянуть как положено кукле руки, не успев сказать простые слова. А зачем они? Отражения, вновь отражения перепутанные мысли. Что есть я? И снова появляется они, скрипя тяжелыми фанфарами своего греха, разрушая строгие оценки рыжеволосой королевы, они не осознанно заставляет впитывать себя через пар.
Из глаза это фейерверки, что смывались в моем горле и взгляде очередной дозой заливаемого вина под бой курантов. Вновь тряска и бег, я несусь за ними на фарфоровых ногах, которые разбиваются о ступени, откалываются пятки, и я падаю, у моих же ног мои пуанты валяются в красивом разбросанном темпе.
Слишком настоящее, слишком я, в пафосе слов, скрытом.
Вот она я? Правда? Зачем я иду? Что я ищу, закрыться. У зеркала прирастает воск к лицу, как у Нарцисса его голодающая маска последнего греха – самолюбия. И как у Дориана, что пытался сжечь портрет, а кто сожжет мой воск? Вдруг на самом деле я не фарфоровый.
Трещины в глазах, из них сыпятся камни, простые серые камни, разве чернила – это камень? Абсурдность в положении слов, новая заварушка.

@темы: by Sasha, О Реальности

---

в последние дни...

Я открываю глаза, изо всех сил стараясь не поддаться сну. Как же сложно, он манит к себе, зовет, спешит протянуть свои руки и схватиться за мое горло, сильнее сжать, вызывая новые приступы тошноты, и руки трясутся, отбивая неверный рваный ритм. Как смешно, сразу же вспоминается похождения психоделического Мики Мауса. Как он растворялся под какофонию "страшной музыки".
Я боялся, что он вот-вот растечется по экрану....
Я невероятно устал...
Господи, во что я превратился? Смотрю в зеркало и тихо кусаю губы, в доме не так тепло, как хочется, кофта сползает с плеча, когда я пытаюсь ее поправить. На голове погром, я снова заснул так за ноутбуком и книжкой...
Кажется я растворяюсь.
Кто-то давным давно сказал, что когда приходит учеба, у тебя нет права на эмоции...
Интересно, а я имею права на них? Я достаю голубую и белую помаду и рисую в уголке, одно слово, а потом обвожу тени падения на стекло, оно забавно искрится в свете ярких ламп.
Курсы, спешки. Как это все затруднительно, стараться успеть, угнаться за тем, что кажется не доступным.Но зачем? Ради будущего, правда ведь?
Я умный сформированный человек, меня сгибает судорога смеха и боли в сердце...
Часы без сна, ни без сна, сутки без снов так скверно сказываются на нервной системе.

Он заходит ванну, и садится на, так заботливо оставленный здесь, табурет, глядя на меня больным взглядом своих кровавых глаз. Его взгляд буквально гипнотизирует, но он говорит, то что выводит из ступора:
-Я пришел, привести тебя в порядок, глупый Ангел.
Я уже забыл... Какой я настоящий. Глаза потухли, стали слишком живыми, из них ушла театральность, искусственная фальшивая игра, голубые глаза утратили свой блеск, такой же каким блестит выведенное слово на зеркале.
-Не надо со мной так обращаться! - надул губки и отвернулся.- а ты Нимф, не поедешь со мной на учебу?
-Я не люблю людей. Лишь на расстоянии.
-Кто еще из нас глупый. - запричитал я. - вот зануда.
-Я уйду сейчас, если пожелаешь. - тихий мерный голос, он глубокий, почти ощутимый. Как это ощутить голос, почувствовать теплую волну, может, горькости ? В этом голосе нет резкости, как в напитке портвейна или сладости как в ликере..
Этот голос напоминает глоток вина или коньяка. Он долго еще звучит в памяти, так как остается на губах привкус вина, именно красного или белого без пузырьков.
-Зачем уходить? - вновь искусственный наигранный смех. Мне хочется быть именно таким, кто посмеете меня упрекнуть? Мой смех никогда не был натуральным, с того момента как я был придуман. Я встал из уже успевшей остыть воды. Он смотрел на меня обыденно, а я почему то совершенно не стеснялся этого существа. И спокойно, без спешки, даже с излишним фарсом разыгрывал кокетливые движения, как бы невзначай, позволяя полотенцу, которыми я укрыл свою наготу, скользить чуть ниже , остановившись на видных косточках таза.
Какой же он кажется тщедушный, по-сравнению со мной. У него очень тонкие запястья, из -за темно-бордовых ногтей, пальцы его кажутся удлиненными, тонкими словно это кости были обмотаны кожей. Фу. Как представил стало дурно, и три ночи без сна, дали о себе знать. Меня тошнило неимоверно, сон еще накатывал, но ощущая прикосновения Нимфа до своего тела, я чувствовал накатывающую бодрость. Наверное, у него правда есть такие способности, он проводил гребнем по мокрым волосам золотого оттенка, с голубыми вкраплениями - расчесывал. Он был трепетно нежен, но в то же время точен. Быть может, это дань аккуратности, я чувствую себя ребенком.
-Кто тебя прислал? - от этой мысли я скривился, словно от чего -то кислого. Игра вошла в привычку.
-Антуанетта. - тихий вздох. Он прекратил переплетать волосы с лентами, и замер подняв свой кровавый взор в зеркало, его глаза блестели. В них читалась то ли укор, то ли ирония, то ли сопереживание. Сколько эмоций! Я не вольно восхитился, приоткрыв рот, и он вновь опустил голову, я тоже, судорожно бегая глазами по кафельному темно-каштанового цвета, перебирал всевозможные мысли и причины его такого поведения.
-Ты теряешь сноровку, где же твоя излюбленная маска? Он просвечивает дырами и чрезмерным блеском. - он говорил это абсолютно с теми же эмоциями, с какими звучал его голос раньше. Он обволакивал, но оказавшись у самого моего уха, тихий шепот заставил меня вздрогнуть и резко надменно усмехнуться.
-Это всего лишь игра. Наша жизнь-веселая игра. - театральный смех вновь слетает с моих губ. а он в ответ лишь улыбается, не по-детски, как смеется Фанни и не кукольно как Пьеро, а тихой внимающей улыбкой, как улыбаются только детям. Я хотел было вспылить, но на мою шею легли красивые бусы, и он протянул в своих руках сережки. Такие красивые и не обыкновенные.
Ах..
Я взял их нежно, словно они могли разбиться, хрусталики белого ограненного в круг камня, обрамленного в серебренную, с металлическим голубоватым отливом рамку, с тонкими узорами кружевов расположенных у краев сережек, а в тонкие узоры, образующие кружева цветов, вставлены такие же округлые но маленькие камешки мрамора, будто бы серединки.
руки все еще трясутся, и голова начала кружиться...он поворачивает ко мне свой табурет из слоновой поло кости, и достает кисти, тени, помаду, румяна и пудру. я прикрываю глаза.
Как же его настоящее имя. Я пытаюсь найти в памяти, хочется потом, сказав спасибо, и сделав гордое личико, с тонким намеком что он мне обязан, за честь дозволенную ему касаться меня. а тем более моего прекрасного лица.
Когда я открыл глаза,и взглянул в зеркало, я позволил себе стать искренним в восхищении собой. Какой же прекрасный человек на меня смотрел из-за зеркала!
Он ничего не сказав, молча встал положив кисточки на тумбу и туалетный столик и уйти.
***
Стоя у зеркала я поправляю жабо, цепочку на манжете, и жилет. Юбка кажется не слишком короткой, впрочем, я могу позволитьсебе любую юбку, поправляю белые чулки, прячу подтяжки, натягивая юбку. Не стоит видет какие у меня красивые чулки, всем. Рваным жестом беру сумку и вновь на учебу...
А вечером. Вечером близится самое интересное, улыбнусь , пока никто не видит, утопая в собственных заботах о будущем. Притворимся что мы адекватные люди.

@темы: О Реальности, by Tenishi

---

New clip by D!!!

Утро было приятным. Прохлада трепетала слегка взлохмаченные после сна Белые локоны и нежно ласкала приоткрывшуюся кожу из под одеяла. Шторы были распахнуты и свет предрассветного солнца проникал сквозь окно. Зима в Токио выдалась слегка засушливой, но красивой. Снег быстро укрыл улочки и от того рассвет казался ярче. С кухни тянуло чем-то вкусным, и после умывания Тенши сразу же направился в маленькую кухню. Торы не было дома. Этот факт удручал. Он всегда сваливает куда-то. Поди к Сае бегает. Сая была симпатичной девушкой, но все же Тенши считал, что он должен был быть главнее ее. В конце-концов, он был с Торой почти всю сознательную жизнь. А Сая появилась только год назад. Он надул губки чисто театрально жестом и выругался, когда прочел записку, лежащую у тарелки с суши. А потом все же сел за стол, и, взяв палочки, словно кто-то был кроме него в кухне, громко пожелал приятно аппетита. Все-таки суши остудили злость, они были такими вкусными. Что Тенши невольно забылся. Когда суши были прикончены, он тут же кинув посуду в раковину, устроился на полу на мягком ворсе белого ковра и раскрыл ноутбук. День обещал быть утомительным. а пока можно было порадовать себя блогами соучастников японской сцены.
-У Асаги, опять праздник души. Что?! - он радостно подскочил, не веря своим глазам. - НОВЫЙ КЛИП! - его голос сорвался в красивом тембре высоких нот от восторга. -Кавай! Я его так долго ждал! - радости не было конца.

@темы: by Tenishi

---

Вдохновлен Чаком Палаником. Сон

То что мне приснилось, когда я ехал домой из Самары

Мы ехали в микроавтобусе по милым ухоженным улицам. Двухэтажные домики 90-х годов - психоделическая картинка. Светило солнышко, пели птички. Только ехали мы в грязном микроавтобусе, по полу текла грязь, снег от наших сапог, но на улице было лето. Мне хотелось спать, глядя на эти тошнотворные улочки с начищенными до блеска дорогами и лужайками. Такие одинаковые, серая масса. Миниатюрные домики Барби, готов поспорить, что в них живут те самые Кены и Барби.
Тогда я обернулся, чтобы посмотреть в салон. Серые, безэмоциональные лица, покрывались трупными пятнами. Все они смотрели за окна. Тогда я нажал на кнопку остановки автобуса. Микроавтобус остановился. И мою жену толкнуло вверх и вперед, она начала дергаться в приступе эпилепсии, упав на пол и забившись у моих ног. У нее изо рта пошла пена. Я смотрел на это безразличным взглядом. Такое чувство, что ей больно. Кажется она кричит. Фу, она схватилась за мою штанину. Она испачкает мои дорогие брюки! Я достал кол из пиджака под курткой и вонзил ее прямо в руку. Она закричала сильнее. Громче. А люди безразлично, как и я, смотрели на то, как я достал гвозди и молоток. Я начал вбивать гвозди в тело своей жены. Один гвоздь не поместился у солнцесплетения, но ладно. К грязи на полу примешалась кровь и белая пена из ее рта. Я посмотрел на руки и одел перчатки, а потом водитель остановился, и я пнул тело жены, словно футбольный мячик , она вылетела из микроавтобуса. Какая она была милая женщина. Жаль что сдохла, как последний кусок говна.

@темы: Сказка, by Sasha

---

Causa justa*

Она нажала кнопку на таксофоне, другую и набрала номер. Руки в изящной замше перчаток слегка подрагивали на концах пальцев, она взяла трубку и стала ожидать. Гудки тянулись чрезмерно медленно. Никто не отвечал. Второй раз, но вновь никто не отвечал. Она сжала губы в тонкую линию,и отвернулась, чисто женским жестом поправив перстни, одетые поверх перчаток. Холод проникал сквозь одежду. Она не любила холод. Зима вступала в свои полноправные владения. "Слишком рано. Невозможно." - порой проносилось в голове Антуанетты, но она отказывалась от всякой логики поведения экологической среды в этой стране. Сегодня это второй раз, когда ее обманули. Странно ,никогда еще не было подобного поведения.
-Как минимум это нахально, как максимум- по-свински. - воскликнула она, вскинув руки, и делая шаги по улице не наполненной людьми. Настроение было окончательно загублено. Так захотелось дать пощечину этому человеку. За подобное отношение.
-Тебя что-то удивляет? - он стоял и курил, глядя на безуспешные попытки дозвонится до Каоро.
-Нет. Ничего. Впрочем, я должна была предугадать подобное отношение. У людей часто бывают слишком важные дела. - она чуть ли не фыркнула, как разъяренная рыжая кошка, поправив, сбившиеся из ветра и накатившей метели, рыжие локоны.
-Но ведь, у них могут быть дела, что-то очень важное. Очень-очень. - Пьеро смотрел на всю складывающуюся картину с печальным выражением лица. Сегодня было больно. Братик Горация не пришел. Хотелось бы его увидеть. Но Гораций вернулся в замок один, с тихими ругательствами и проклятиями, и ,когда поднялся, лишь пнул что-то тяжелое. Никто не хотел узнавать причину ярости будущего короля. И все же, все они решили пойти на прогулку с тем, кто был всегда добр и проявлял уважение и никогда бы ни за что не позволил себе хоть одного неправильного жеста. Поэтому в фарфоровой головке Пьеро никак не укладывалась мысль, что этот человек мог поступить подобным образом.
-Все просто, Пьеро. У них дела. Дела например по... - он вовремя замолчал, когда ему закрыли рот рукой. - Антунеффа, фто это фначит? - промычал он сквозь ладонь.
-Посмеешь сломать ему детство и любовь к миру, я придумаю способ как тебя изничтожить, ничтожество. - она высокомерно вскинула бровь и отняла руку, Саша замолчал.
-А может с ними , что-то случилось? - она сидела на снегу, в одних шортах связанных на прокладе из меха, скрыв обнаженное тело за розовыми длинными волосами и не отвлекаясь, протянула еще одну фразу. - может Каоро разбился на автобусе? - ее голос был невинен, когда она сказала столь страшную вещь.
-Перестань болтать глупости. - строгий и ледяной тон.
-Может быть и так. - согласился Пьеро, и на щеке его появилась чернильная слеза, а на противоположной появилась молочная слеза ,скатившись вниз описывая дугу по фарфоровой щеке.
***
Телеграмма из больницы была ошеломлением для всех. Когда Изабелла на пару с Лиззи вбежали в комнату и взглянули на всех, они были удивленны. На чайном столике покоился нож для вскрывания конвертов и само письмо. Обе девочки посмотрели друг на друга, переглянулись малиновыми глазами и кивнули, вместе, на пару, чуть не порвав письма, схватившись за него. И начали читать шепотом, но в тишине гостиной он казалось ,почти отдавался эхом:
-Я в больнице. Сожалею, если вы приезжали. Я упал с автобуса и повредил руку, сейчас нахожусь в больнице на лечении. Прошу прощения.
-Что? -удивленно проговорила Лиззи. - Получается, я была права. - она радостная забегала по комнате.
-Да.. я же говорил. - Пьеро поднялся со стула и, расправив свои черные шелковые пряди волос, подошел к куколке, обняв ее со спины за шею и сказав шепотом. - ты тоже верила, что он нас не предаст...
-Да, братик. - одна из трех кукол и двойников Изабеллы звонко засмеялась, обнимая Пьеро своими детскими руками в ответ.


Примечание: 1. сноска. : Уважительная причина(с лат.)

@темы: Сказка, Латинский, by Sasha, by Piero, by Antounette, Что такое хорошо, что такое плохо, О Реальности

---

Порой красота и образ заставляют молчать об истинном крике души, и ты меркнешь, растворяясь в белом шуме.

@темы: by Antounette, Что такое хорошо, что такое плохо, О Реальности

---

О Рю

Сегодня я позволил себе вспомнить об одном человеке....
Странно но я до сих пор помню его имя, Рю. странно, ведь я вовсе не давал ему имен. Он сам так представился...
Помню что человек этот был яркий, аристократично -тонкий, изящный. Он всегда был вежлив и в то же время циничен...
И меня тянуло к нему. я с удовольствием вдыхал аромат его парфюма. Вдыхал его присутствия, словно никогда более в жизни не увижу...
Мне не хотелось его касаться.. И в душе не возникало никаких порочных чувств...
Абсолютно...
Я не помню его фраз. я лишь помню что мною овладевало желание открыться этому человеку, отдаться целиком и полностью душой. Все остальные поблекли, кроме двух более важных душ, но они были дороги мне всегда...
Мне хотелось его, больше всего на свете. Но хотелось вовсе не в пошлом смысле, нет. Мне хотелось его душу. И когда он ушел, стекло в витраже сердце закоптилось, трещина пролегла по нему. Он был одним из кусочков идеального человека, которого я всегда искал, к которому хотел прикоснуться тонкими белыми музыкальными пальцами.

И сегодня я резко начал осозновать... Ведь у того человека...
У Рю... были те же вкусы, те же рассуждения...
У рю была похожая прическа, манера говорить.. Разрез глаз..
а что если Рю и есть мой новый друг.. .Волшебный и забавный человек.
Тогда мы расстались на очень отрицательной ноте...
Но я не хочу ранить эту душу моего нового друга. Я назвал ее Арахна.
Красивое имя правда?
Этот человек напомнил мне паука...
И я подумал, что если бы Афродита и впрямь спустилась сразиться с Арахной в плетении шелковых полотен, то превратившись в паука,плетущего паутину эта душа, душа того кого я нарек Арахной, обязательно бы стала прекрасным, изящным пауком.
Но меня мучают необыкновенные сомнения, теперь. Страх объял меня. Вдруг Арахна окажется Рю... Вдруг.
И я вновь бросаюсь в омут сомнений...

@темы: by Piero, Отражение себя в другом

---

浴室の床。

Автор: Plastic tree

浴室の床。
流れだしてく今日の懺悔は、排水口の中。
減っていく罪はやさしい水の音。
誰かにそっと口うつししたい、
ザワザワしてる僕の中の悪魔。
真白い灯り、目眩いに似ていた。

ねぇ、
溶けて僕の心が冷たいとこへ流れていくよ。

残酷なくらい僕を洗ってく。

ねぇ、
溶けて僕の心が冷たいとこへ流れていくよ。
ねぇ、
じわりじわりと溶けて冷たいとこで澱んでいるよ。
澱んでるよ、澱んでるよ、
澱んで―――。

Zange wa yokushitsu de

Исповедь в ванной комнате

Текст песни (исполняет Plastic Tree)


Перевод песни (автор пожелал остаться неизвестным)

Yokushitsu no yuka.
Nagare-dashiteku kyou no zange wa, haisuikou no naka.
Hette iku tsumi wa yasashii mizu no oto.
Dareka ni sotto kuchi-utsushi shitai,
ZAWAZAWA shiteru boku no naka no akuma.
Masshiroi akari, memai ni niteita.

Ne,
Tokete boku no kokoro ga tsumetai toko e nagarete iku yo.

Zankoku na kurai boku wo aratteku.

Ne,
Tokete boku no kokoro ga tsumetai toko e nagarete iku yo.
Ne,
Jiwari-jiwari to tokete tsumetai toko de yodondeiru yo.
Yodondeiru yo, yodondeiru yo,
Yodondeiru yo―――.


На английском:
Bathroom floor.
Today’s flowing confession in the mouth of the drain.
Diminishing sins are the gentle sound of water.
I want to softly transfer my mouth onto someone,
the demon inside me is causing a commotion.
The pure white light resembled dizziness.

Hey,
my dissolving heart goes on flowing somewhere cold!

Cleansing me so much it’s cruel.

Hey,
my dissolving heart goes on flowing somewhere cold!
Hey,
dissolving bit by bit and stagnating somewhere cold!
Stagnating, stagnating,
stagnating―――.


На русском:
переводчик: Piero Tokiossi
Пол ванны отражает
Сегодняшнее признание, текущее в устье канализации,
Затухает грешно-нежная мелодия воды.
Я хочу передать свое истощение в чье-то,
Дьявольское нутро, порожденное моим волнением.

Чистота белого света, напоминающая головокружение
Мое растворяющееся сердце утекает в холодную неизвестность,
Очищая меня от этого многочисленной жестокости.

Мое растворяющееся сердце стремится утечь в неизвестный холод.

Чистота белого света, напоминающая головокружение
Растворяющаяся шаг за шагом и застывающая в неизвестном холоде….
Застывает,
Застывает…

@темы: О Реальности, Отражение себя в другом

---

Атракцион

Название: Аттракцион
Автор: Piero Tokiossi
Бета: ССБ
Жанр: angst, flaff
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: slash
Фендом: J-rock, Plastic tree
Размер: Драбл.
Знаешь, это похоже на аттракцион, на наш собственный парк развлечений. Твои касания, твоя улыбка, твой голос, ты будоражишь меня изнутри, заставляя улыбаться и смеяться своим слишком звонким и мальчишеским смехом. Ты всегда говорил, что тебе нравится он.
Идем же кататься, вновь. Я утащу тебя за руку, сжимая холодными пальцами твои теплые руки. Мне так нравится чувствовать контраст наших тел, даже сквозь руки. Ты улыбаешься, не смело, как будто стесняешься. Как редко ты позволяешь себе эту улыбку. Да-да, именно редко. Я помню почти каждую. Возможно, я похож на фанатика сейчас с горящими глазами и звонким смехом ведущим тебя в самое веселое, на мой взгляд, место, самое родное. Что бы вновь запустить наш аттракцион. Ты же дашь мне билет? Будь со мной, всегда, чтобы я мог раз за разом, хватать тебя вот так за руку, не объясняя ничего, и чувствовать, как счастье переполняет меня. Будь рядом…
Я замираю, когда слышу, что машины почти утихли вдалеке, а мы идем вглубь парка на тот холми, покрытый сейчас снегом. А ведь с него можно кататься. Правда? И новая идея снова появляется в моем разуме. Я вновь сжимаю твою руку и, как ребенок, вновь бегу, таща тебя за собой, не сопротивляющегося. Ты не удивлен, ты уже привык к моим вспышкам эмоций. Тоже так редко… Смех. Улыбка. Но сейчас все равно на это. И я резко усаживаюсь на снег прямо у дороги, за руку потянув за собой, и ты подчиняешься, без слов, с удивлением глядя недоверчивым взглядом. Ох, что сейчас будет! Ты полетел первым с холма. Покрытым снегом и льдом. Интересно это больно? Слышу снизу горки ругательство. Рютаро то, Рютаро это. А вот сейчас, как съеду и с ног как собью! И будешь еще у меня тут ворчать, Тадаши. Уху! Я съезжаю с горы. Это потрясающие ощущения, усиленные счастьем. Таким всеобъемлющим, таким переполняющим. Когда летишь, как тебе кажется, на огромной скорости вниз, отбивая по пути пятую точку, с радостными воплями врезаешься в стоящего и журившего тебя человека, который пару минут назад еще вообще стоял, а сейчас сердито смотрит из-под бровей, лежа на тебе и кое-как опираясь на твои коленки, худые, острые, спрятанные под тканью грубых джинс слегка осуждающее. Я чувствую себя провинившимся ребенком. Ну вот, как всегда, он всегда так строг, но видя в моем лице эту чуточку обиды, он тут же треплет меня по волосам. Я, кажется, забыл одеть шапку. Ну и ладно. Даже если заболею…Тадаши приподнимается, опираясь на мои ноги и резко повернувшись, целует меня в губы. Так словно срывая простой поцелуй, но тут же отстраняется, я удивленно смотрю на него, но он никак не реагирует, смотрит куда-то в сторону. Начинается снег. И кажется ветер стал ощутимым. Все руки ,так не любезно подставленные под снежные обрывки наших шатаний замерзли, и холод колол тонкими иголочками кожу, проникая в вены, казалось бы и разливая холод по всему телу через капилляры и артерии. Но я люблю этот холод. Дышать легче. Такая банальная причина. Но все же это так. Вновь беру его за руку, но уже не так резко, как раньше, никуда не бегу, он кажется тоже замерз, но не подал вида. У него дрожат руки. Начинает темнеть, фонари уже включились, и постепенно наступали сумерки. Как жаль что зимой так редко можно заставать закат. Мы идем уже домой, Тадаши ведет меня. Неужели как и в прошлый раз собрался довести до самого дома, постоять за порогом, после того. как дверь закроется и вновь позвонить, просто и непосредственно сказав, что не хочет идти домой. Порой он бывает таким милым. Мы замираем под фонарем, и он вновь поворачивается.
-Ну, что ты совсем как маленький, а если ты заболеешь? – несуразица. Я ведь шел спокойно. Взгляд вниз, вижу, что Тадаши застегивает до конца воротник худи, полностью застегивает пальто, которое было распахнуто и висело на мне, как на вешалке. И снимает свой шарф.
-Не волнуйся. Я не заболею. Все будет в порядке…- невольно отказываюсь от шарфа. Ведь если Тадаши заболеет, я буду волноваться….

@темы: by Fanny, Фанфики

---

Смотри, как я люблю вонзать в себя нож, смеясь и танцуя на грани,
Смотри как тонка эта грань ,я вот-вот перевалюсь, лови меня скорее,
Я так легок, словно твоя ультрамариновая фантазия реали,
Держи, держи меня крепче, до боли сжимая сильнее, сильнее....

Протягивай руки к моим пяткам, пытаясь уловить хотя бы капельки крови.
Кажется стер все шагами, пока шел сюда.
Тяни вновь руки ловя мои остаточные конвульсии боли,
И потом беги, беги отсюда, навсегда.

Эти слова не мои, как и лицо.
Это движение не знакомы, ведь я стал не собой.
И смотри, как я смеюсь смерти в лицо,
Играй сам с собой, и стоя на краю,
Стремясь оказаться в собственном раю...


Кажется...
Что-то не так...

@темы: by Piero, Стишки о душе

---

В замке была мертвая тишина. Она пронизывала все вокруг белым восковым дымом. Он проникал как призрак повсюду. А Пьеро шел, шумя подолом длинного, бесконечного кимоно с узором красных, черных и синих цветов. Когда этот дым, туман касался тела, он обжигал холодом. Холодом? Но ведь холод прекрасен. Холод он и есть составляющее души. Все сердце держит на замороженных каплях чернильной крови ,словно на клею, так нелепо склеенном куске разноцветного стекла. Руки тряслись и веер шумел ударяясь досочками об основы. Он сжимал руки, стеклянные глазам метались из стороны в сторону,словно искал, но чего? Антуанетта появилась невзначай.... Так со спины, тихо не заметно и взяла его холодною рукой. Хладнокровною... На ее лице застыла предательская улыбка, граничащая с болью... Горькая, словно крепкий кофе.. нет.. словно песок и камни.. горькая... Она поставила пред ним кофе. и усадила в кресло безвольной марионеткой. Пьеро застыл, но руки по прежнего дрожали, передавая внутренний хаос... Он разрушался, красивая черная разрауха.
-Смешной, смешной Пьеро. - сиплый тихий смех, голос у Горация был севшим, прокуренным, совсем как у Саши. Гораций стал третим кто сел на последний стул за столом. - Ты ведь здесь не причем. Почему же ты плачешь, твои белые чистые слезы, словно капли росы на белоснежных лепестках лилии..
-Замолчи, глупый принц. - ее голос передавал ту же боль. Словно она была причастна к этому.
-Арлекин. Арлекин.- он закачался словно листок, когда дрожь усилилась. - Он разрушает.
-А нам какое дело? Нам хочется играть и веселиться, забудь о нем, Пьеро. Глупый милый Пьеро
-Уйди от сюда прочь, - она пнула его со всей силой, и тот выскочил в дверь, оставив двое наедине.
-Больно?
Пьеро не отвечал, лишь скандировал имя. Еще раз и еще раз, этот белый дым проник своими восковыми лапами сквозь дверь.
Он обнял качающегося кукольного мальчика, вонзаясь в него раз за разом.
-Арлекин. Он посмел любить. Глупый Арлекин. Всего лишь человек.. всего лишь глупый Арлекин. Он так любил. -и тогда он заплакал, вголос громко, надрывно словно человек, словно настоящий, сотрясаясь кукольным телом. - Он любил этого извращенца целых три года. И любил еще одного человека... любить так, как любят жизнь, он дышал.. Дышал ими! Как он смел. Нельзя так любить, нельзя так зависеть. Нельзя... Иначе... -голос стал кукольным высоким, тихим, и Пьеро вновь заплакал, опустив голову. Всхлип, другой, и он прижал руки к себе, насколько ближе получилось, надеясь пронзить ногтями сердце, царапая фарфоровую грудь, стараясь вонзится в него, словно сам был этим туманом... - И он раскрыл всю правду! САМ! -он опустил голову, как только крик вновь потух, на последнем дыхании - и что? Что потом? Он... Он был разрушен. Разрушен так, как никто другой, маленькая катастрофа обернулась огромным жизненным ошеломлением. Глупый Арлекин. Задел гордость человека. Гордость. Люди не прощают когда их честь задевают . Никогда.
-Я знаю... - она взяла бокал чая и поднесла его к губам, боясь сделать глоток, она боялась что хрупкое спокойствие разрушиться с этим глотком и ее - тоже, ее сердце тоже так же пронзит эта всеобъемлющая боль ,которой пропитан и белый сумрак, и хрупкая фигурка младшей куклы.
-А помнишь? - Гораций оказался за спиной слишком внезапно и склонился над ухом куклы. - А помнишь еще год назад он посмел , он проявил себя, как животное.
Ты ведь не помнишь этого? А Арлекин не знает, вот беда...
-Только посмей, это сказать ему. - холодный и пронзительный тон. И взгляд на Пьеро.
-А то что? - Гораций дразняще облизнулся в предвкушении.
-Ты сломаешь его окончательно.
-Он ведь умрет. Умрет- вновь тихий сломанный голос. Голос куклы из кресла, сжавшейся в самый край вглубь кресла. - умрет, задохнувшись в чувствах. Я знаю... Знаю.. как это терять...Не умирай. Не умирай. .прошу... Прошу тебя, арлекин... Я ... Я не могу.. даже допустит. этого... Милый Арлекин.
Сумрак стал гуще, и У Пьеро внезапно закрылись глаза, он вздохну, вновь, задыхаясь ,медленно, стало больнее еще больше, и последнее прежде, чем он уснул,стало: Арлекин... Не умирай, прошу.

@темы: Сказка

---

В поисках идеала.

Хрупкое сердечко почти затихло. Пьеро приоткрыл стеклянные глаза, обрамленные белыми ресницами. Вокруг ходило так много людей. И они все были теплыми и горячими. Поток жизни, казалось, вот-вот заденет его, подожгет тонкую фарфоровую кожу полу куклы. Арфа. Тонкие нотки прорезались сквозь шум окружающих, глаза Пьеро забегали в поисках мелодии, в поисках того, кто играл на арфе. От этой музыки веяло красотой, утонченностью. Она была столь мала и хрупка, эта душа, что не могла затмить собою все остальные звуки. Все потому что люди приглушали музыку своими воплями, мольбами и слезами, страстью и болью. Пьеро искал хотя бы отражение этой мелодии в глазах людей, но глаза их были пустыми. Только тогда грустный актер понял главное различие между своими глазами и глазами других. Их глаза были мертвы. Разноцветные радужки были такими же мертвыми, как и взгляды, которые захлебнулись в собственной печали и безмерной тоске. Было страшно протянуть к ним руки, но Пьеро, сотрясаюсь внутри всем своим естеством, протянул. И люди жадно схватились за них, но тут же отпустили, когда их пальцы замерзли, оставив вмятины и царапины на изящных, почти музыкальных запястьях, ладонях. Тогда Пьеро встал и сделал несколько шагов, отдававшие легким скрипом. Он шел дальше, стремясь за звуками арфы. Она была так далеко. Но не было тяжело следовать за мелодией Комната за комнатой, коридор обитый бархатом. Дальше становилось темнее. Ноги почти утопали в темноте. Пьеро выхватил свечку из одинокого канделябра, висевшего на стене. Мелодия внезапно начала затихать. Нет. - едва слышно слетело с губ. Нет! - голос был громче, но он был столь слабым и таким же затихающим как арфа, что казалось, что куколка подпевала ей. Прерывистый, аляпистый полубег-полушаг. Лента спала с ноги, отпуская из плена пуант фарфоровую ступню. И тогда мелодия затихла, на последнем дыхании, оставляя за собой незаконченность и пустоту. И показалась, она пивисла в воздухе навсегда, резко словно чья-то жизнь оборвалась на самом пике, нежном и изящном пике. Пьеро приоткрыл первую попавшуюся дверь и безвольно упал на кровать, в лепестки черных роз, засыпая сладким мечтательным сном.

@темы: Сказка

---

Amari-Sugizo. Нарциссизм

Нарциссизм
Автор: Amari-Sugizo
E-mail: [email protected]
Жанр: romance, yaoi… psychology

Нарциссизм - любовь к себе самому. Иногда она бывает вот такой.


Dare yori mo tsuyoku boku wa boku no mamade itai

Ты наконец пришел. Здравствуй! Я так ждал тебя. Ждал, чувствуя, как подступают вязкий серый туман и пустота. Они хотят быть со мной. Не выйдет.
Ты стоишь в дверях и улыбаешься. Вся комната залита солнцем. Его не было до тебя. Может, и было, ведь солнечный свет - для всех людей в мире… но я вижу его, только когда мы вместе.
- Ну что же ты стоишь там, проходи скорее! - не выдержав, я делаю шаг тебе навстречу, и в тот же момент ты, словно зеркальное отражение, направляешься ко мне. Там, где мы встретились - поцелуй. Боясь, что он будет легким и мимолетным, я закидываю руки тебе на плечи и притягиваю ближе. У тебя самые красивые в мире губы. Когда ты улыбаешься - это солнце… когда целуешь - томительно-нежная бесконечность.
- Успокойся, я никуда не уйду, - ты ласково гладишь мои волосы. - Не надо торопиться.
Да. Я могу ждать сколько угодно и выдержать все - лишь бы с тобой. Ты - моя сила. Я - твоя слабость.
- Хочешь кофе? Я приготовлю…
И вот мы сидим на столе в той же солнечной комнате. На твоих губах медленно тает шоколад. При мысли об их смешанном вкусе все внутри сладко сжимается.
- Вкусно?
- Очень. - шепчешь ты, приблизив перепачканные шоколадом губы к моим. Я рад… рад, что могу сделать тебе приятное, даже такую мелочь. Жадно слизываю растаявшую сладость. Вкус этих губ я знаю лучше, чем что-либо в мире… лучше шоколада, вина и прохладных шелковых цветочных лепестков, которых за всю жизнь я перецеловал гораздо больше, чем людей.
- И ты об этом жалеешь?
Интересно, ты читаешь мои мысли или чувства? Соскальзываешь неожиданно со стола, опускаясь на колени возле моих ног. Иногда у тебя такой взгляд… невероятный… как сейчас. Глаза в глаза. Мы видим друг друга именно такими, какие мы есть. Другим этого не дано. Пусть кто-то и смог приблизиться… но такое абсолютное понимание - это только для нас.
Прикрываю веки, чувствуя все нарастающую дрожь. Ты то нежно целуешь мои пальцы, то покусываешь их. Можно лишь гадать, что будет в следующий момент: мягкая ласка или острая боль. Ты - единственный, кто может делать со мной такое… от кого я приму все. Я готов на что угодно, чтобы тебе было хорошо… все больше уверяюсь, что это и есть смысл моей жизни. А ты не раз говорил, что тебе меня не жаль.
- Ах! - боль чуть острее предыдущей. Я не удержался от вскрика. От тебя - лишь вопросительный изгиб бровей: "Неужели больно?"
- Плевать. - на моих губах сумасшедшая улыбка, когда все равно - лишь бы чувствовать. Ты любишь ее, я знаю… ее ты любишь во мне больше всего. С радостью встречаю тот момент, когда, резко поднявшись, ты впиваешься в мой рот глубоким поцелуем. Так жарко… так хорошо. В каждом твоем движении - желание… желание МЕНЯ… и это - высшее счастье. Это любовь.
Извиваясь под прикосновениями острых ногтей к обнаженной спине (и когда ты успел снять рубашку?), я погружаюсь в воспоминания. Так было не всегда.
Когда-то вместо страсти были презрение и стыд. Мы не любили никого, но меня ты ненавидел так, что желал смерти. У меня было лишь два выхода: позволить тебе это сделать или измениться, чтобы заслужить твою любовь. Но как же тяжело вспоминать об этом: каким жалким я был и как ты ко мне относился… пусть ты и был прав. Захлебываюсь стоном и подступившими слезами.
- Теперь понимаешь, как тебе повезло? - мы уже опустились на пол - жесткий, деревянный, никаких ковров… тебя это всегда возбуждало. А я люблю все, что нравится тебе.
Ничего не говорю… лишь отчаянно целую и ласкаю в ответ. Я счастлив, счастлив, счастлив… я буду жить, пока ты меня любишь. Да, я любил других, и это были действительно сильные чувства… но ты - это другое. Наверно, я смогу прожить без кого угодно, хоть и не будет радости… без тебя я жить не смогу. Только тебе решать, сколько еще это продлится.
Одежда - прочь. Ты почти разрываешь ее на мне, оставляя повсюду пылающие следы поцелуев. Я раскрываюсь тебе навстречу до конца. Никто не знает меня так - душой и телом, снаружи и изнутри. Ты всегда говорил, что главное - быть по-настоящему живым, чувствовать жизнь во всех ее проявлениях. Страшно заснуть в сером тумане, как большинство людей… ты гордишься, что я этого избежал. Чувствовать… ты даришь мне это и тогда действительно не жалеешь.
Боль от слишком резкого проникновения сбивает дыхание. Закусываю губу, сдерживая крик. Нет, я не буду кричать, не буду жаловаться, никогда не попрошу пощады. Так надо. Тебе нравится в такие моменты смотреть мне в лицо, словно вдыхая все мои ощущения, слизывая соленые капельки крови с губ и невольные слезы. Ты гений. Тебе можно все. Я люблю тебя.
- И я люблю тебя, - одним дыханием. - Ты самый лучший. Ради этого стоит умереть. Ради этого стоит жить вечно.
-Ах… еще… пожалуйста!
Боли я уже не чувствую. В мире есть только мы - и сумасшедшее, преступное, безграничное наслаждение. Последние отчаянные крики сливаются в один. Мир раскалывается и осыпается сверкающими разноцветными осколками. Люблю…
Много позже я наконец поднялся. Мыслей нет. Ощущение бесконечности и завершенности как единого целого. Осторожно прикасаясь к поверхности зеркала, приятно холодящей разгоряченную кожу, я разглядываю твое лицо.
Побледневшее, с распухшими губами и темными кругами вокруг глаз. Такое же, как у меня.


От читателя: Взято с сайта roger666.narod.ru
Спасибо автору и спасибо, Роджер что ты существуешь и выкладываешь такие потрясающие работы

@темы: нарциссизм

---

Воспоминания о Бьякуране.

Название: Воспоминания о Бьякуране.
Автор: Piero Tokiossi
Бета: ССБ.
Рейтинг: PG-15
Жанр: Джен, AU.
Он появился в моей жизни благодаря счастливой случайности. Он показался мне живым ангелом, сошедшим с небес. Его белая одежда сильно выделялась в том ночном мраке, казалось, светилась, и от него самого шло сияние. Не люблю белый цвет, точнее не любил. Никогда прежде не любил. Он всегда напоминал мне скатерть в нашем доме. Точнее в чужом мне доме. Но Бьякуран-сама затмил все плохие воспоминания. Я впитывал его тепло и покой, жадно тянулся за ним. За моим господином. Я готов его защищать, до последней капли жизни. Но ведь никогда не умру? Правда? Правда, Бьякуран-сама? Ведь я вам нужен.
Он всегда улыбался. Даже когда случались беды. Улыбался прекрасной улыбкой, успокаивая меня лишь одним своим словом. Я хочу довериться ему. Потому что больше я никому и никогда не могу доверять. Этот мир отвратителен. Мой властитель обещал, обещал, что мы разрушим этот мир. Все вместе. И я помогу ему. Моему спасителю.
Но в первую нашу встречу, я испугался. Испугался этой доброты и заботы. Испугался его света, который должен был осветить и мою жизнь. А он вновь дарил мне всепрощающую улыбку. И протягивал руку, пока я не понял, что моя жизнь теперь навсегда изменилась. Изменилась в прекрасную сторону. Спасибо, Бьякуран-сама.


Fleshback
-Я не хочу, – прошептал я, прикусив губы почти до крови и мотнув головой.
-Но тебе надо принять лекарства, – мать стояла надо мной, держа в руках стакан и пять разных таблеток. Я вздрогнул лишь представляя какие кошмары вновь увижу, какие иллюзии создадут эти таблетки, как вновь начну дышать. Я не хочу умирать вновь и перерождаться. Я не хочу превращаться в безвольную куклу. Я хочу чувствовать. Я не больной!
-Я не больной. – так же тихо, но с нотками срывающегося голоса. Я сильнее прижал Бубу к себе. Только бы продержаться, хотя бы до сегодняшнего вечера.
-Ты? – с усмешкой процедила мама, теряя терпение.
Я привстал из-за стола, дальше отходя от ее внушительной высокой фигуры, грозно взирающей на меня.
-Прошу, не надо. – взмолился я. – Я не хочу пить эти таблетки! – я закричал, разрывая покой пространства вокруг меня своим пронзительным криком. Страх обострился. Я невольно задрожал, когда мать сжала губы в ниточку от злости. Нет. Начал задыхаться я. Теряя контроль над вдохами и выдохами. Судорога пробежалась по всему телу. Господи, нет. Опять будут они, эти крики. Она… Она … опять, запихнет мне в горло эти таблетки. – Не трогай меня! Мне будет плохо.
-Тебе плохо без этих таблеток! – и тут сорвалась она. Я содрогнулся и резко прижал к ушам ладони, стараясь заткнуть уши, главное не слышать, и сжал веки. Не видеть. Не хочу! Я нормальный. Нормальный!
-Нормальный! – эти крики разрывают меня изнутри, мне сложно молчать. Сложно дышать, сложно думать. Пелена глухих ударов сердца заволокла уши. – я не буду пить эти бессмысленный таблетки! Я не буду пить их! Не буду. Не хочу. – мой голос постепенно затихал, я старался говорить громче. Но все тело сковало сильнейшая боль, и закололо в груди. Нож в сердце будто бы вошел глубже, пронзив новой вспышкой боли.
-Ты болен! – Она ткнула своими руками в мою грудь. Я невольно упал пред ней, и смотря на маму огромными испуганными глазами. – Как ты не поймешь, глупый ребенок?! Ты посмотри, на кого ты похож! Эти огромные зашуганные глаза, паника! Ты похож на психа, сбежавшего из столетнего заключения. Да ты вообще не от мира сего. Тебе надо пить эти таблетки. И ты будешь их пить. Иначе я отправлю тебя в больницу для умалишенных. Еще и еще потом, что бы ты пил эти лекарства. Там то они точно не будут церемонится с таким проблемным ребенком, как ты. Не позорь меня и стань, наконец, нормальным! Выпей таблетки!
Громко вдыхая кислород как рыба, выброшенная на песок, я пытался осознать каждое слово, сказанное моей мамой. Стало еще страшнее от мысли, что она начала приближаться, сжимая до побеления костяшек стакан и глядя на нее сверху вниз. Я отползал дальше от нее. Ближе к стенке. Тупик. Ах.
-НЕТ! – я вскочил и резко схватит куртку, убежал из дома, волоча куртку по земле, и прижимая Бубу. Не оборачиваясь. Бежать. Быстрее. Дальше. Лишь бы не догнала. Послышались проклятия. Послышалась ругань. Ненавижу! Ненавижу этот дом, эту семью, этот мир. Что бы он горел в аду.
Море? Я остановился почти у самого края, который был огражден низкой перегородкой из грубого камня, чуть не выронив плюшевого зайца. Послышался сдавленный шум рвущихся ниток. Нитки лопнули на ушке, не выдержав моей хватки. Все вокруг, как и мое сердце затихло. Остался лишь шум моря. Настолько поздно? Не важно. «Не важно. Правда, Буба? –обратился я к игрушке и успокоительно погладил по голове. Мы тебя починим. Обещаю. И ты будешь таким же красивым и таким же хорошим.» Буба молчал.
Я почувствовал, как по щекам скатывается пару капель горячей жидкости. Я потянулся свободной рукой к щеке, и, дотронувшись пальцами до жидкости, взглянул на кончики, мокрые. Слезы? Это слезы? Смешок. Да это слезы! Я засмеялся, истерично, сквозь слезы, улыбаясь. Господи, как смешно. Невыносимо смешно. Я откинул голову, словно, смех грозился прорваться потоком сквозь меня, и взглянул в небо. Какое огромное, и оно покрывает этот отвратительный мир?! Огромный, страшный и омерзительный. Как же он меня раздражает. Ты слышишь меня, мир? Слышишь мою ненависть. Чувствуешь? Я не мог держать этот смех. Хочу уничтожить тебя! Хочу спалить тебя весь к чертям! Я болен? Да ну? Не больнее вас, людишки! Это вы не нормальные! Это вы виноваты в моей ненависти! Это вы. Все, все это вы! ВЫ! Вы никогда не пытались меня понять, всегда боялись, издевались, презирали. И что теперь? Кто я, по вашему мнению, изгой? Да? И вас спалить к черту, в придачу к этому миру.
-Так уничтожим его вместе, и построим свой, собственный, Дейзи-кун. – послышался хитрый шепот прямо у уха. Все мысли в момент сбились, и я развернулся, глядя огромными расширившимися от ужаса глазами. Он сидел на лавочке рядом с оградой. Почему я ее не заметил, и кушал леденец, улыбаясь, доброй, хитрой, но в то же время заботливой улыбкой. Я отшатнулся. Как этот человек оказался в момент так далеко? Кто он? Он все слышал? Слышал мои вопли? Я нервно вздрогнул, представляя, что сейчас на меня польются угрозы. Что меня снова назовут психом. Давай же, незнакомец! Давай. Мне даже вновь становится смешно. Наверняка. Наверняка, эта фраза про мир показалась. Но я не знаю, кто он. Зачем он здесь? Уже так поздно. Люди не должны здесь быть после начала двенадцати.
-Вижу, ты удивлен, Дейзи-кун? – Он все так же мило улыбался, словно не слышал, как я здесь кричал. Словно ничего этого не произошло. Словно он не собирался меня обижать, как все остальные. Я попятился назад, стараясь как можно ближе прижать Бубу к себе, в защитном жесте.
-Кто ты? – голос предательски дрожал. Сорванный, звонкий голос.
-Я Бьякуран. Бьякуран Джесо. Можешь меня не боятся. – он встал со скамьи и направился ко мне. А я словно застыл. Я не мог сделать и шага назад, не мог вновь бежать. Он протянул мне руку, и я рассмотрел его. И я испугался. Он был таким светлым, таким веселым, таким ярким. Я почувствовал себя ящерицей, которую резко начало пригревать солнце. Я почувствовал, что мне надо срочно уходить. Уходить от этого солнца, чтобы не умереть под палящими лучами. Я покачал головой в знак отрицания.
-Почему ты меня боишься, разве я такой страшный? –еще одна улыбка. Искренняя, теплая, и в груди что-то ёкнуло. Невольно захотелось потянуться к этой улыбке. Протянуть руку в ответ в приветственном жесте.
-Нет. – выдавил из себя я. И вновь покачал головой, не решаясь сделать что либо. Не решаясь сделать шаг навстречу.
-Так почему же ты так трясешься. Не бойся, ведь я не собираюсь делать тебе больно.
-Я не знаю. – голос почти выровнялся. Но я все так же испуганно смотрел на белоснежную фигуру ангела. Ангела, который только, что перевернул всю мою жизнь. Лишь одним появлением в ней.
-Наверное, тебе интересно, Дейзи-кун, зачем я пришел? – он достал новый леденец и на миг задумался. – Хочешь, леденец? – он протянул конфету, и я опять отрицательно покачал головой.
-Ну что ж. Прошу, присядь. Не люблю вести беседы на ходу. – Он прошагал к скамье и пригласил жестом присесть. Я невольно, словно загипнотизированный, поплелся к этой злосчастной скамье и примостился на краю. – Я пришел просить твоей помощи в постройке Нового мира.
-Новый мир? – тихо прошептал я.
-Да, прекрасный и идеальный, где мы будем править. Где мы будем королями. Утопию. Совершенство. – Его слова невольно погружали в некую успокоительную негу. Он не был похож ни на кого из людей, которых я когда-либо видел или слышал. – И ты один из ключей к этому новому миру. Твои способности. Они нужны мне. Ты нужен мне, – мягко проговорил вкрадчивый голос. И я легко отказался в тот момент от всего, что было в этом мире. Я ведь уже тогда начал понимать, вот он идеальный человек. Человек, которому я смог бы довериться, полностью, отдав себя, полностью посвятив душу.
-Так ты согласен идти со мной? – я поднял глаза и вновь дрогнул, увидев кроме улыбки сосредоточенность и напряженность. И лишь кивком, разрушил всю свою прошлую жизнь. Навсегда, что бы разрушить мир, который убивал меня, когда–то.
Спасибо, Бьякуран-сама. За то, что вы появились в моей жизни.